Перейти к началу Перейти к музею
 
 
 

«Люди были праведные, святой жизни»

Протоиерей Михаил Бойко [интервью 2001г.]

Прот. Михаил Бойко– Отец Михаил, книгу о новомученике священнике Александре Глаголеве готовит издательство «Дух и Литера», собираем материалы, фотографии, воспоминания…

– И сына отца Александра не забудьте, – отец Алексей Глаголев удивительный был священник…

– Вы его знали?

– К нему я пошёл просить о венчании моей дочери.

А стоит напомнить, что в те времена священникам строго настрого запрещало начальство венчать новобрачных до их росписи в  ЗАГСе. Государство требовало, чтобы его гражданский акт и документ был на первом месте, а церковное таинство – на втором, зависимом.

– За нарушение указанной очередности наказывали?

– Весьма жестко. Документацию и отчет контролировали старосты. К тому времени я уже много лет служил диаконом, видел положение вещей изнутри.

– Но Вы решили попытаться устроить так, чтобы венчание дочери состоялось не после, а до формальной росписи в ЗАГСе?

– Да, сначала таинство, брак сперва, – а уже потом его регистрация государством. Только это было очень трудно, многие боялись. Но отец Алексей Глаголев отважился на такое дело.

Венчание наметили на пятницу в Покровской церкви на Соломенке, где он тогда служил. А регистрацию назначили на воскресенье. Я заказал венчание, деньги заплатил старосте. А он говорит: "Где документ?" – "Ох! А документ ... я  принесу завтра во время венчания".

Призжаем в пятницу венчаться, заходим в храм: "Христос воскрес!" –  А староста нам отвечает: «Документ, где документ?…» Я говорю сыну: «Юра беги домой за документом, скорее неси документ!» Ну, он побежал…

А отец Алексей начал совершать таинство, стали мы молиться…

– Отец Алексей сумел настоять, не дожидаясь возвращения Вашего сына с отсутствующим «документом»?

– Да, сумел. Чудесно их обвенчал…

При том, что староста там был вредный такой, коммунист. А на другой день в субботу ко мне прибегает паламарь: «Отец Михаил, спасайте отца Алексея! Идет староста подавать на него донос, что он повенчал без документа». Ну, что делать? Я ищу такси, еду в храм. Старосты там нет. Спрашиваю, где он живет. Еду на такси к нему домой. Говорю: «Ох, извините, пожалуйста, что так получилось. Вот нате Вам»… Денежку дал ему, подарок: «Мы Вас не пригласили за свадебный стол, так вот жених и невеста передают Вам гостинец…» Пытаюсь всячески его ублажить, и добавляю: «А документ уже там повезли…».

Так я чуть не подвел под беду отца Алексея.  В ту пору другой священник, друг отца Алексея, отказался венчать, сказал мне: «Знаете, я боюсь». А отец Алексей отважился…  Так смело взялся за дело…

- Как вы думаете, он знал, что документа нет?

– Да, знал, но не побоялся. И другие могут вспомнить дела отца Алексея Глаголева… Позже я участвовал в отпевании отца Алексея в Покровской церкви на Соломенке. Говорят, что есть и фотография той службы.

– А дочери Вашей запомнилось как её отец Алексей венчал?

– Людмила помнит. А потом сюда в Покровский монастырь приходила дочь отца Алексея, Магдалина… Она жива сейчас?

– Жива, жива. Магдалина Алексеевна мне и фотографию Вашу показывала на отпевании её отца.

– Магдалина Алексеевна может Вам намного больше рассказать про отца Алексея. Она все знает. Все его переживания... Так что у нее просите сведений.

– Бесстрашию его многие дивились.

– Да, маленький, а такой храбрый. Где ещё такие? Волей-неволей наш брат был такой осторожный-осторожный.

– Отца Алексея не раз преследовали после войны, а во время оккупации Киева гестаповцы избили его здесь, в Покровском монастыре – монахини еле упросили отпустить, отдать их батюшку на поруки…

–  Да, верные были свидетели... Люди были праведные, святой жизни.

– Встречались ли Вам такие люди, когда Вы  учились в семинарии?

– Да, и такие были. Но были такие, которые были поставлены, чтобы специально наблюдать за нами, старались разрушить веру. Всякие были. Одним словом, такая поговорка была у нас: одни шли в церковь ради Иисуса, другие шли ради хлеба куса, а третьих  загнали «собаки».

– Недавно Вы написали предисловие к рукописи Вашего любимого учителя Г.И. Шиманского.

– Святой человек был.

– А что он преподавал у Вас?

– Преподавал  богословие, нравственное богословие.

– И вне занятий доводилось общаться с ним?

– Да, я у него даже иногда кое-что хранил. Даже свои сочинения по предметам.

– Шиманский был в общении с Глаголевым?

– Разумеется, ведь они были единомышленники, однодумы. Шиманский был моложе,  а Глаголев значительно старше, с ним виделись мы реже. Шиманский был почти мой ровесник. У Шиманского было два брата, они дворянского происхождения, я видел их герб родовой. Их воспитала мама…

Гермоген Иванович во время войны был конструктором танка Т-34, танк вышел быстроходный, из лучших.

– На Урале шли работы?

– На Урале. Второй брат Серафим Шиманский по лётному делу был строитель, самолеты строил. Третий брат, тайный монах, Иосаф, был главным инженером-технологом Киевского станкостроительного завода, на Нивках, знаете, там  станок токарный на улице стоит, как памятник[1].  Их мама, Анастасия Григорьевна, всех троих сама воспитала.

– Без мужа?

– Муж умер рано…

– Кто из детей  получил  богословское образование ?

– Гермоген Иванович закончил Академию.

– Киевскую?

– Московскую. Он написал магистерскую работу, и ему присвоили звание магистра богословия. Но уже посмертно.

– Чему была посвящена работа?

– Если память мне не изменяет, богословию, выраженному в песнопениях церковных.

– А здесь в Киеве он не только нравственное богословие преподавал?

– И нравственное богословие, и апологетику, и богослужение практическое. Одно время он мне уступил преподавать церковное богослужение, узнав, что я очень бедный, детей много (семеро у нас). Он поговорил с начальством, мол: "Я не управляюсь, разрешите отцу Михаилу заниматься делом этим".

– Вы в семинарии преподавали?

– Да, я как раз окончил семинарию и стал там преподавать богослужение. Семинарский корпус был расположен у подножия Андреевского храма. Учили молодежь правилу богослужения. Гермоген Иванович был необыкновенно чуток. Бывало, как только он мне нужен, словно отклик справочного телефона – приезжает ко мне домой. Где он брал время? Жил он высоко, над Подолом, на горке.

Там такая дорога идет... правительственная дорога... Нагорная улица. На Нагорной улице он жил. У старушки вдовы профессора снимал комнату.

– Без семьи жил?

– Один, неженатый. И второй брат неженатый. А Серафим – женат, самый старший, двое детей у него.

– Какими были соученики Г.И. Шиманского в МДА?

– С Гермогеном Ивановичем учился владыка Питирим (уже тогда он славился усами Д’Артаньяна), потом у них была переписка. С ними учился Осипов и Дулуман.

– Последний еще имел  тогда веру или уже «служил двум господам»?

– Шиманский полагал, что вначале вера у него была искреннняя. Он был первым учеником на первых курсах; память была прекрасная, бывало на вопросы преподавателей весь класс молчит, «Кто ответит?» «Дулуман». Но с годами трудом и старанием другие стали выходить вперед, а его гордость заедать стала. Как это его, патриаршего стипендиата, обходят? Распределили его не в Москву, а в Саратов. Обещали инспектором, а взяли помошником инспектора,  видно, смирял его Господь... Но возомнил о себе Дулуман, привык быть в первых учениках, как Филарет, вот обоих гордыня «первенства» и погубила...

– Здоровьем их Бог не обидел.

– Сами себя обижать мастера. Кажется смертному, что еще долго будет пыль подымать, но звенит уже с небес: «Готовь, готовь Михаил Антонович свой чемоданчик...»

– Вам довелось не пять, не десять, а три десятка лет работать с бывшим митрополитом Киевским.

– В начале семидесятых он доверил мне ответственное дело – быть духовником киевских священников. Еще дал важное послушание – составлять церковные календари митрополии. Календари составлять я любил – это премудрая наука.

– Вы вспоминали календарь подаренный Вами Шиманскому

– Две сферы я вырезал из плотного картона, одну сферу оставил подвижной, другую заклеил, разметил для вычисления по ним и пасхалий и других важнейших праднеств. После пожара в комнате Гермогена Ивановича эти обугленные сферы календаря высели на стене...

– Многомерное представление о церковной жизни 60-70-х годов сегодня редкость; например, в одной плоскости плоскости видят деятельность иерархов...

– Этой ошибки не делали громилы, гасильники духа в ту эпоху; их главарь Куроедов четко различал в отчетах три категории иерархов: 1) одни выполняют беспрекословно нашу волю; 2) другие выполняют нашу волю, но и свою инициативу проявляют (филаретовская категория); 3) третьи свою только линию гнут и  нашей воли не выполняют. Например, к третьей категории относился владика Феодосий Полтавский. Его велели отправить в ссылку в Сибирь, а он великое множество медицинских справок собрал,  мол нельзя меня на север отправлять. Отправили его в Астрахань. А уже во времена гласности как Сахарова из Горького вернули, так и владыка Феодосий к себе в Полтаву возвратился.

– Вам доводилось ездить в другие республики Союза?

– В Грузии довелось сослужить литургию с патриархом Илией. Сослужили мы вдвоем, затем приглашает он меня на обед. А я вздыхаю – самолет у меня скоро. «Ничего, Вас отвезут в аэропорт. Везет меня «духовное чадо» патриарха в аэропорт. Летит, на знаки не смотрит, а на дороге полно милиции…. «Остановит, – говорю, - прощай самолет…» «Не остановит, я начальник милиции…». Вот, так «чадо», думаю. А он улыбается: «У меня веры мало, а вот любви много».

…Любви в Грузии впрямь много к людям. На дороге останавливаем машину: «Подвезите в монастырь». Везут далеко в горы, денег не берут: «Православного христианина подвезти – нам отрада». Много любви к людям.

При этом стоит отметить, что уже тогда, русских там воспринимали как оккупантов… Как-то раз подходим к машине, просим подвезти. Отвечает: «Нет бензина.». «А вы откуда? Из Киева? Украина? Садитесь, найдем бензин».

Одного и того же, стоящего перед нами человека, но поначалу как  бы не видим, а потом какая-то пелена падает – открываем.

– Отец Михаил, Вы с 1974 года стали духовником всех Киевских священников. А кто был Вашим духовным отцом?

– Отец Герасим в Лавре. Перед его кончиной я пришел спросить у него: «На кого оставляете?». Отец Герасим отвечает: «На Божью Матерь». Снова спрашиваю его: «А к кому идти исповедываться, совета просить?». Вновь был мне ответ: «К Божьей Матери иди, к Богородице…».

На молитве об упокоении праведника спрашиваешь себя: мне ли о нем Бога молить? Или вернее было бы просить праведника помолиться обо мне перед Господом?

Удивлялись мы в былые годы: отчего так долго о. Иоанна Крондштадтского не канонизируют? Писали к патриарху Алексею (Симанскому). Он ответил: для святого наша панихида, как и наш молебен – одна и та же молитва.

И еще: Библия правду говорит, без обмана. А в Библии сказано «Всяк человек ложь». Сказано обо всех людях. В высшей математике есть бесконечно малые и бесконечно большие величины. Бог один бесконечно велик, а мы – бесконечно малые, на миллиметр восходящие подвигом, мал-мала меньше. О каждом нужна молитва.

– Г. И. Шиманский написал замечательную книгу о «О страсти гнева и борьбе с нею». Характера он был негневливого?

– Они все были такие тихие-тихие, скромные-скромные. Говорил очень тихо, так, что на его уроках было слышно, как муха летела. Так чтобы услышать, что он говорит, мы соблюдали тишину. Когда читал Георгий Едлинский – он кричал громко, и мы все шумели, он всех перекрикивал.

– Какой предмет он читал?

– Катехизис.

– А с ним у Вас как общение складывалось?

– С отцом Едлинским? Да, он меня любил, хотел, чтоб я служил с ним вместе, на Старой Поляне.

– В Макарьевском храме...

– Да. Как-то я замещал его во время отпуска – он уезжал, а я служил. Перед тем я 26 лет дьяконом служил, боялся идти в священники. Ответственность большая. Ну, и кроме того, я был в "черном списке", поэтому мне не разрешали. Митрополит настаивал, а уполномоченный не допускал. Вот когда сменился уполномоченный, другой был не в курсе дела, и в это время меня рукоположили в священники. В то время мне было пятьдесят лет.

– В каком году?

– Семьдесят четвертом. Так что я 26 лет был дьяконом, и уже 26 лет священником.

– Золотая симметрия.

– Это точно... Помню, однажды, вызывают меня в митрополию.  Я прихожу по вызову, а там на столе какие-то кнопки. Мне знакомый священник о.  Г. Едлинский показывает пальцем, вот, мол, гляди… Тихо, чтоб не ляпнул чего-нибудь. Все прослушивалось. Он был осторожный-осторожный...

Как то Гермоген Иванович написал стихотворение, или чье-то прочитал нам, о том, что скоро советской власти не будет, а я ляпнул – не знаю, кто меня дернул за язык – "только не все до этого времени доживут". И тут через некоторое время случается  у него пожар, он стал выхватывать из огня книги… И он нахватался раскаленного воздуха, обжег легкие. Старушка еле-еле его уже оттуда вытащила. Он выбежал на крыльцо, воздух ловил, еще добавил мороз – время было весеннее, на дворе снег был. Одним словом,  трое суток пробыл уже в реанимации, и отошел.

– Мог раньше от огня уйти, но спасал книги?

– Спасал. Вся комната была заставлена книгами. Среди них кровать стояла одна, письменный стол, и можно было только дверь открыть. Все.

– Какие были книги?

– Самые различные. И его работы ...

Кровать стояла возле самой печки, и надо ж было треснуть угольку, искорка полетела через щель на постель. Постель была очень сухая, возле печки, начала тлеть. А он в это время был на чердаке. Таял снег, и с крыши протекал на потолок, приходилось подставлять сосуды. Когда старушка увидела, что дыма полно – позвала его с крыши. Он открыл двери – сразу поступил воздух, вспыхнуло все моментально. Такая мученическая кончина была у него. Правда, пожарная приехала быстро, выбили окно, всю литературу какая была залили.

– В ту пору, если не ошибаюсь, руководил семинарией отец Сергий Афонский?

– Отец Сергий Афонский преподавал нам Новый Завет. Такой был умница... Вызывает кого-нибудь – так страшно вставать. На память просил читать текст – поближе, поближе к тексту. Большущие отрывки велел рассказывать слово в слово. Как-то я сказал : "Звезда остановилась над пещерой, где был Христос". Он говорит: "Как-как?" Я повторил. "Что-то, – говорит, – я такого не встречал. А ну-ка откройте Евангелие". Открыл Евангелие, читаю: "И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец" (Мф. 2, 9).

– Он служил в Покровском монастыре?

– Да, он в Покровском монастыре был старшим священником. А как-то он говорит мне рассказать о Преображении. Слово в слово. И я сказал, что Христос « ... преобразился пред ними. Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми как свет». А в Евангелии от Марка – «весьма белыми как снег...» (Мк. 9,3).

– Как ученики относились к отцу Сергию?

– Боялись его взгляда. Вызовет, посмотрит, казалось, испепелит, взгляд был парализующий. Я уже давно был диаконом, перед тем псаломщиком, но без запинки слово в слово произносить при нем что-то из Евангелия было сущим испытанием. Вот где мы ощущали священный трепет перед Словом.

А ведь ко мне он очень тепло относился, знал, что я не новичок. С какой любовью он приветствовал меня в алтаре в Покровском!.. Там он был даже когда уже служить не мог, парализованный, он ещё в алтаре вынимал просфоры…

– Вы знаете детей семьи Афонских?

– Всех знаю: Григорий (теперь епископ в Америке), Сергей, Михаил, Ариадна, Нина. Ариадна у них главнокомандующей была, работала бухгалтером; родителей всегда поминала торжественно, всех собирала, ехали в Святошино на кладбище, служили там, потом обед в двадцатом корпусе Покровского монастыря. Всё чинно и благоговейно.

– Отец Сергий похоронен рядом с другими священниками на монастырском участке в Святошино?

– Там удивительные ряды отцов, монахинь. Какие имена, лица…

– С отца Алексея  Глаголева началась наша беседа и позвольте в завершение к нему вернуться: 2 июня этим летом исполняется 100 лет со дня рождения Алексея Александровича в Киеве в 1901 году. Праведные люди, о которых Вы рассказывали сегодня, остаются какбуд-то оттеснены на задний план переворотами и катастрофами минувшего века. Даже верующим почти неизвестны имена свидетелей правды, которые для Вас полны жизни. Быть может для обращения внимания к жизни таких людей стоило бы особо отметить столетие Глаголева? Каким Вам видится оно? Что бы Вы сказали к этому светлому дню отца Алексея?

– Столетие отца Алексея Глаголева нужно светло отпраздновать: рождение его и жизнь на земле много света принесли людям и миру. Подарком было бы хорошим, если бы вернулся от раскольников храм, в котором он служил. Вот была бы радость помолиться о нем всем миром.

30 Март 2001

_________________________________
 

* Беседу с отцом Михаилом Бойко в Покровском монастыре записал Константин Сигов (август 2000 - март 2001)  .

[1] Иоасаф ежеутренне начинал день на литургии в Покровском монастыре, отсюда ехал на завод. Монахом он был настолько тайным, что никто, буквально никто до погребения его не знал об этом подвиге Иоасафа. Еще он поддерживал великую княгиню Марию, она тайно жила, никуда не выходила (послушница у нее была Татьяна).

 
       
 

Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их. Евр.13:7

Священник Александр Глаголев

Священник Алексей Глаголев

Священник Михаил Едлинский

Священник Анатолий Жураковский

Архимандрит Спиридон (Кисляков)

Леонид Яцкевич, Магдалина Глаголева-Пальян: Светильники Света

Протоиерей Михаил Бойко: «Люди были праведные, святой жизни»